Военнопленные ICnegsgefangene
второй des Zweiten мировой войны Weltkrieges
Российский Russische
государственный Staatliche
гуманитарный Universitat
университет ftir Geisteswissenschaften
Институт по изучению Ludwig Boltzmann
последствий войн Institut
им. Л. Больцмана fur Kriegsfolgenforschung
Грац-Вена-Клагенфурт Graz-Wien-Klagenfurt
Stefan Kamer
IH flRCHIPEL
GUPVI
KRIEGSGEFHNGEN5CHHFT UNO
INTERNIERUNG IN DER
SOWJETUNION
1941-1956
1995 R. Oldenbourg Verlag Wien Miinchen
Стефан Карнер
АРХИПЕЛАГ
ГУПВИ
ПЛЕН
И ИНТЕРНИРОВЯНИЕ
В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ
1941-1956
Москва 2002
ББК 63.3(0) 63 К 21
Ответственные редакторы серии акад. Юрий Афанасьев (Россия) Стефан Карнер (Австрия)
Перевод с немецкого О. Асписовой
На языке оригинала было опубликовано под названием:
Stefan Karner "In Archipel GUPVI" © R. Oldenbourg Verlag, Wien
Иллюстрации приведены по оригинальному изданию
Художник М. Гуров
© Stefan Karner, 2002
© О. Асписова, перевод, 2002
© Российский государственный гуманитарный университет, 2002
ISBN 5-7281-0424-Х
Оглавление
От автора 9
Введение 11
ПЛЕННЫЕ АРХИПЕЛАГА ГУПВИ 13
Военнопленные 19
Казаки 26
"Мобилизованные и интернированные немцы" 33
Гражданские депортированные лица 40
Транспортировка в архипелаг 48
В АРХИПЕЛАГЕ ГУПВИ 65
Система ГУПВИ в первые годы войны 70
Миллионы на архипелаг: ГУПВИ с 1944 года 77
Отдельные рабочие батальоны 87
Рабочие батальоны 90
ГУПВИ после войны 92
Жизнь в лагере 103
Голод, болезнь, смерть 103
Политическое перевоспитание: "Антифа",
Национальный комитет "Свободная Германия" 109
"Лагерная культура" 123
Работа по восстановлению народного хозяйства
Советского Союза 157
Трудовая норма 179
Труд как средство самозащиты военнопленных 182
Корректировка образа "врага" 184
Советская юстиция против военнопленных
и гражданских лиц 196
Особое совещание 196
Процессы над военными преступниками 197
Тюрьмы и лагеря ГУЛАГа 203
Оставшиеся в России 206
"СКОРО ДОМОЙ" 213
Возвращение из СССР 220
Репатриация австрийских военнопленных 225
Репатриация немецких военнопленных 232
Крупные лагеря для репатриантов 237
Снова время жить 243
Подведение итогов 268
Примечания 270
Источники 291
Литература 292
Список сокращений 297
Указатель имен 298
Указатель географических названий 301
От автора
Эта книга представляет собой одно из первых исследований о плене и военнопленных в бывшем Советском Союзе во время и после второй мировой войны. Во многом она опирается на источники из советских архивов, разыскания в которых стали для меня возможны начиная с 1990 г. — в связи с их рассекречиванием.
Перед вами картина плена немцев и австрийцев в Советском Союзе с 1945 по 1956 г. В первую очередь это система лагерей архипелага ГУПВИ НКВД и СССР, это трудовой вклад военнопленных в советскую экономику, это лагерный быт, болезни и ежедневная смерть, это голод и навязанная «лагерная культура», это деятельность советской юстиции против военнопленных и гражданских лиц, а также возвращение пленников на родину. Попутно затрагивается и принудительная репатриация миллионов советских граждан. В книге впервые на русском языке представлена система лагерей для военнопленных и интернированных — около 4 тыс. лагерей, лаготделений, госпиталей, лагпунктов, которые охватывали всю страну. Главное управление по делам военнопленных и интернированных НКВД СССР (именно так раскрывается аббревиатура ГУПВИ) находилось в Москве. В его картотеках числились свыше 4 млн человек из более чем 30 стран мира.
Введенные в научный оборот новые документы позволили мне проследить трагическую судьбу казаков и членов их семей, коварно переданных англичанами Советскому Союзу на австрийской земле. Говорится в ней и о значительном трудовом вкладе военнопленных и интернированных в экономику Советского Союза: только в первую послевоенную пятилетку он составил примерно 8%. С 1942 по 1953 г. лишь по ведомству НКВД по обвинению в военных преступлениях были приговорены к смерти и казнены 262 немецких и австрийских военнопленных.
За помощь и поддержку в работе я искренне благодарен в первую очередь моей жене Эрнелинде. Она не только с самого начала участвовала во многих архивных разысканиях в Москве, но и — вместе с Харальдом Кноллем — в 1991 г. работала над пилотным проектом по созданию компьютерной базы данных о 120 тыс. военнопленных и пропавших без вести австрийцах, что позволило мне целенаправленно и продуктивно трудиться в московских архивах. Ныне покойный Анатолий Быков предоставил мне возможность ознакомиться с документами Министерства иностранных дел в Москве. При-
ношу также благодарность Федеральной архивной службе (Росархив), особенно Владимиру Тарасову, директорам российских архивов и их сотрудникам, прежде всего покойному Виктору Бондареву, Владимиру Кузеленкову, Сергею Миро-ненко и Константину Никишкину. Я признателен Австрийскому Черному кресту, который способствовал осуществлению проекта; Обществу Людвига Больцмана (Вена) под руководством Йосефа Бандиона, основавшему и оснастившему Институт по изучению последствий войн (Грац—Вена—Клагенфурт); Министерству науки и научных исследований за уже упомянутый пилотный проект; правительству Германии; Министерству внутренних дел и прежде всего господину Гюнтеру Вагенле-неру (Бонн) за предоставление результатов исследований об осужденных немецких военнопленных, что позволило мне рассмотреть проблему в более широком контексте.
Настоящая книга — второй том серии научных публикаций, которая в ближайшие годы будет продолжена и посвящена главным образом различным аспектам плена в бывшем Советском Союзе. Ведь время, проведенное в плену, и сегодня не стирается в памяти участников тех событий, для некоторых это важнейший отрезок жизни. Время неопределенности, во многих случаях не закончившееся и по сей день, окружено во всем, что касается Советского Союза, аурой таинственности и страха. Несмотря на большой общественный интерес к этой проблематике, плен как тема до сих пор не нашел достойного отражения в историографии.
Интерес современной исторической науки к послевоенному периоду растет, и интенсивная научная разработка темы плена, в особенности плена в Советском Союзе, представляется важной и необходимой. Это связано с тем, что документы стали доступны, а понимание и оценка определяющих процессов послевоенного времени облегчается возможностью общения с непосредственными участниками тех событий.
Стефан Карнер Грац, 2001 г.
Введение
Свыше двух миллионов немцев и австрийцев — военнопленных, гражданских лиц, "мобилизованных и интернированных", этнических немцев ("фолькс-дойче"), женщин и мужчин — с 1941 по 1956 г. были взяты в плен либо угнаны в Советский Союз и удерживались в лагерях, тюрьмах или рабочих батальонах. Их вобрал в себя специально созданный архипелаг лагерей — от польской границы до Восточной Сибири. Для многих из них, как гражданских, так и военных, плен закончился лишь годы спустя. Ни одна из стран-победительниц не удерживала военнопленных второй мировой войны так долго, как Советский Союз. Пленным пришлось восстанавливать для советской военной промышленности и экономики то, что было разрушено во время войны. На их счету — около 8% валового производства времен первой советской послевоенной пятилетки. В 1949 г., когда международное давление на Советский Союз особенно усилилось в связи с проблемой освобождения военнопленных, десятки тысяч пленных были приговорены советским государством как военные преступники на заседаниях военных трибуналов и особых совещаний к 25 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях системы НКВД СССР. Лишив их статуса военнопленных, советское государство получило, таким образом, возможность по-прежнему использовать их труд.
Кроме немцев и австрийцев в советских лагерях архипелага ГУПВИ было зарегистрировано свыше 2 млн пленных из всех стран Европы, из США, Канады и Бразилии, пленных, которые воевали на стороне вермахта или были отнесены к неприятелю, а также японцы и военнослужащие союзнических армий. По оценке НКВД1, их численность была чуть больше 4 млн, другие советские источники называли цифру до 6 млн человек2. Следует помнить и о трагической участи советских военнопленных, "иностранных и восточных рабочих". Обманным путем завербованные или насильственно угнанные, они "добровольно" оказывали помощь; использовались на принудительных работах на территории, подвластной Третьему рейху. Свыше половины из них не пережили интернирования и плена, значительная часть репатриированных в Советский Союз вновь была репрессирована или попала на принудительные работы в разные лагерные системы, главным образом ГУЛАГа, где многие также умерли3.
Система лагерей архипелага ГУЛАГ — в первую очередь благодаря многочисленным публикациям Солженицына4 —
11
широко известна, о существовании же архипелага ГУПВИ НКВД до недавнего времени мало кто знал. В 2000 г. вышли две значительные книги: немецкий историк Андреас Хильшер написал монографию о плене в Советском Союзе, историк М. Загорулько из Волгограда издал обширный сборник документов по этой же тематике. Незадолго до того были опубликованы книги и сборники вологодской группы историков под руководством В. Конасова, к сожалению, лишь маленьким тиражом5.
Из сообщений возвратившихся домой военнопленных и гражданских лиц можно было извлечь только приблизительные данные об отдельных лагерях, о быте в них или их структуре. Термин "ГУПВИ" и описание структуры архипелага отсутствовали даже в основных публикациях6. Только с открытием советских архивов7 появилась возможность ознакомиться со строго секретными документами НКВД и представить ясную картину архипелага ГУПВИ — его масштабов, структуры и механизмов. И наконец, именно теперь есть возможность осознать архипелаг ГУПВИ как существенную часть сталинской тирании8, с ее почти 4000 рассыпанных по всей стране лагерей, спецгоспиталями (для военнопленных и интернированных) и рабочими батальонами. ГУПВИ НКВД в ответе за судьбы миллионов людей, большая часть которых подверглась вопиющим нарушениям прав человека: тысячи из них были арестованы, многие умерли от голода и холода или были расстреляны уже на этапе.
На основании недоступных прежде советских документов впервые предпринята попытка заглянуть в архипелаг ГУПВИ, который наряду с ГУЛАГом9 был второй системой лагерей советского Министерства внутренних дел, а также обратиться к теме немецких и австрийских пленных в Советском Союзе.
Многие темы в книге не рассматриваются, поскольку архивы еще хранят свои тайны, иные аспекты не могли быть освещены в связи с вынужденной краткостью изложения.
Жизненно важным моментом в судьбе каждого солдата или гражданского лица оказывалось то, каким образом они попали в плен, были арестованы либо захвачены солдатами Красной армии или особых команд, таких, как СМЕРШ1. Ведь поведение тех, в чьих руках оказывался пленный, зависело от очень многих обстоятельств: был ли солдат взят в плен один, вместе с небольшой группой солдат или в составе крупного формирования; произошло ли это после тяжелого и длительного боя со многими жертвами; рано ли утром или уже с наступлением темноты? Насколько далек и опасен был путь транспортировки пленных в тыл, к расположению ближайшего крупного соединения или места сбора военнопленных? Был ли дан приказ не брать в этот день пленных? Потерял ли противник в этот день своего товарища и был поэтому особенно озлоблен?2 Как обстояли дела со снабжением войск продовольствием? Был ли пленный ранен или изможден? Насколько велико было его стремление выжить?
Ведение идеологической войны на Востоке вкупе с созданным нацистской пропагандой образом "русского" привели к тому, что страх перед советским пленом был очень велик. Гитлер уже в марте 1941 г., выступая перед 200 высших чинов вермахта, объявил цель войны против Советского Союза — "...уничтожение большевистских комиссаров и коммунистической интеллигенции" и призвал обращаться с сотрудниками ГПУ3 и комиссарами как с преступниками: "Пусть жестокость на востоке в будущем покажется недостаточной". В соответствии с этим в приказах к войскам преступались нормы действующего военного права и традиционной морали. Стал знаменитым, например, "приказ о комиссарах" от 6 июня 1941 г.4, предписывающий войскам "принципиально и без промедления уничтожать захваченных в бою или оказывающих сопротивление" политработников Красной армии, от которых
15
Ли»
MOO
9OO
TOO
500
300
ЮО к».
km/200
ЮОО
eoo
400
2OO
04»
1.1. Фронт в Европе в середине апреля 1945 г., каким он был представлен для населения в первом номере "Остеррайхише Цайтунг"
ожидали наибольшей враждебности. Так перед войсками ставились, как говорится в приказе верховного командования 6-й армии вермахта от 10 октября 1941 г., "задачи, выходящие за рамки традиционных боевых задач. Солдат на восточном направлении — не просто боец, сражающийся по правилам воинского искусства, но носитель непреклонной народной идеи..."5. На конкретном языке обращений к войскам в 1942 г. это звучало примерно так: "Что такое большевики, знает всякий, кто хоть раз взглянул в лицо одного из красных комиссаров... Было бы оскорблением для животных назвать этих живодеров, среди которых высокий процент евреев, животными. Они — воплощение ада, безумная ненависть во плоти против всего благородного и человечного"6.
Тем самым "образ русского" у части немецких и австрийских солдат в момент взятия в плен был уже сформирован национал-социалистской пропагандой как образ "недочеловека" ("Untermenschen")7.
К тому же национал-социалистской пропагандой распространялись сообщения, согласно которым Красная армия не берет пленных, так что еще в 1943 г. многие не верили ни в какой "русский плен и офицеры из страха кончали с собой"8.
16
"Мы ведь думали, ты попадешь теперь в плен, и они отрубят тебе руки и выколют глаза..."9. Находки искалеченных трупов солдат вермахта подтверждали правдоподобность сообщений национал-социалистов10.
Страх немецких солдат перед советским пленом возникал из опасения мести советских органов за зверства вермахта на Восточном фронте или же за собственное поведение. Жестокость "войны мировоззрений", провозглашенной Гитлером, отчасти совпадала с трактовкой войны советской стороной. "Великая отечественная война" велась как борьба против фашизма и поэтому была также войной идеологий. Советская пропаганда пользовалась вполне проверенными механизмами воздействия на массы при выработке стереотипного образа врага, который поначалу был образом "фашиста", и только позднее был упрощен до образа "немца". Немецкая армия, немецкий солдат воспринимались советской пропагандой как исполнители воли "гитлеровского фашизма", что имело для участников событий роковые последствия. При этом уже не требовалось подпитывать ненависть сомнительными предрассудками (вроде особых расовых признаков), она была
DEUTSCHE SOLDATEN! Hitter hat Kneg imd Tod fiber das deutsche Volfc gebracht. Hitler lubrt Deutschland der Katastrophe enlgegen. Hitler ist der wahre Feind Eures Volkes.
STURZT HITLER, MACHT SCHLUSS MIT OEM KRSEG und ihr relict Deubcti-land und d« deuHche Voik.
Kehrl ruriick In die Heimat oder gebl Each geJafigen. Eure Parole isl: „leb wohl Motkau, nieder mil Hftlef!" Rusxiscfi:
„Proschij MoskwS, daldj Giflera!"
P A % S I E R S С H i » И
Deutsche SoWateo) Allen, flie sicfa tl«r Boten Ar^oee getanRengeb№, wlr't fa-rsntiet t: <fau 1л1;еп, «rute Behamliung uod di« Ilehn-fcabr nacb Kriegsende.
ПРОПУСК
Нечеокп? аоажаяЛ Веем, кт сдается в Красной Д.рмв>, <юиа яозя!., хорошее щ«икс и возвращение роавпу после воавн.
931
LESSN UHD AN DIE K*MS**O€N WE:
1.2. Листовка советской фронтовой пропаганды (февраль 1942 г.) с призывом переходить на сторону противника. Эти листовки, служившие одновременно пропуском, должны были опровергнуть мнение, распространенное среди солдат вермахта, что Красная армия принципиально не берет пленных
17
результатом мучительного опыта, приобретенного советским населением при столкновении с немецким оккупационным режимом.
В связи с этим понятно, какую роль сыграла излишне прямолинейная листовка Ильи Эренбурга "Убей немца!". Грань представлений и той, и другой стороны была крайне тонка и многими уже совсем не распознавалась. И в Красной армии считалось само собой разумеющимся, что всех старших офицеров в немецком плену расстреливают. Комиссары, приставленные в армии к командирам, поначалу требовали "не брать пленных" и "убивать всех немцев". Так, за 20 расстрелянных немецких пленных красноармейцы получали два дня отпуска11.
Военнопленные
"Рано утром 2 февраля (1943 г. — Ст. К.) перед щелями наших подвалов появились, как по волшебству, русские танки. С поднятыми вверх руками, казавшимися тяжелыми, как свинец, мы поднимались по ступеням подвала, и у входа, уже полузасыпанного, нас принимали русские солдаты"12, - описывает один из немецких солдат свое пленение в Сталинграде. Здесь следует указать и десятки тысяч солдат, которые сдались — из страха перед Красной армией — американцам и представителям нейтральной Швеции13, были разоружены и переданы советским властям. Так, например, Гюнтер Вагенленер, посетивший Восточную оккупационную зону, был объявлен советским военнопленным, несмотря на то что его по всем правилам освободили англичане. За этим последовали 10 лет плена в архипелаге ГУПВИ, в исправительно-трудовых лагерях и в тюрьме14. Сходная судьба ожидала тех, кто был выдан советским властям югославами, румынами или чехами и осужден там как военный преступник15.
Место и обстоятельства пленения были всего лишь случайностью для того, кто в плен брал, для пленного же это была судьба. Критерий выживания оказывался в руках вражеского, незнакомого солдата или офицера, поведение которого определяло, жить или умереть пленному, он был живым истолкованием правового смысла международных конвенций о защите военнопленных. Поэтому шанс выжить в начальной фазе плена, порой просто выжить на поле боя был невелик по сравнению с позднейшими фазами плена. До 40% попавших в плен не пережили эту фазу и не были даже зарегистрированы в архипелаге ГУПВИ16. На основании повестки, посланной из воинской части близким военнослужащих, они чаще всего продолжали числиться пропавшими без вести в немецких и австрийских организациях, занимавшихся розыском таких военнослужащих, родные и близкие которых годы и десятилетия зачастую напрасно надеялись на их возвращение. "Нас выгнали и приказали отправляться. Те, кто шли первыми, лежали слева и справа от дороги. Они уже не могли идти. Поначалу конвоиры делали контрольный выстрел в затылок. После того, как такие падения участились, людей оставляли лежать у дороги. Через два-три часа они замерзали", — так описывает солдат вермахта первые отрезки марша после пленения17.
Велика роль случая и при взятии в плен гражданских лиц, их угоне и дальнейшем обращении с ними, а также в отношении 200 тыс. этнических немцев, мужчин, женщин и детей,
19
значившихся как "интернированные и мобилизованные". Этнические немцы — "фолькс-дойче" — без суда или доказательств личной вины работали в так называемых рабочих батальонах. Примерно половина из них не вынесли такой участи18 (см. об этом далее).
Среди зарегистрированных в архипелаге ГУПВИ военнопленных и интернированных находилось в общей сложности около 5% женщин. Приказ верховного командования вермахта от 5 сентября 1944 г. ("быстро и беспрепятственно" удалить женщин с фронта, чтобы не дать им попасть "в руки противника") пришел слишком поздно19. Они были взяты в плен как сотрудницы штабов, служащие военно-воздушных сил и частей СС или как медсестры и врачи немецкого Красного Креста. Часть из них была причислена к контингенту "интернированных и мобилизованных немцев" и распределена в рабочие батальоны, каждая третья умерла в советском плену20. В 1949 г., по данным Комиссии Машке, примерно 250 тыс. женщин, служивших в свое время в частях вермахта, могли еще находиться в СССР21.
Советский Союз не подписал в 1929 г. Женевскую конвенцию о защите военнопленных. Поэтому она никогда не применялась к военнопленным и интернированным архипелага ГУПВИ. На территории архипелага Советский Союз стремился поддерживать признанные международные принципы защиты военнопленных лишь формально. Эти основополагающие принципы бьши изложены в документах гаагских мирных конференций. Соответствующие конвенции, подписанные еще царской Россией, позднее были закреплены в советских нормативных актах. Они должны были по крайней мере создавать видимость законности обращения с пленными.
Кодифицированные после франко-прусской войны 1870— 1871 гг., гаагские конвенции 1899 и 1907 гг. предписывают сохранение за военнопленным определенных прав, как, например, права "на человечное обращение" или права на собственность22, а также права на освобождение под честное слово23. Они предусматривали, что в отношении питания, размещения и одежды пленных следует использовать принятые армейские нормы. Регламентировано было и применение рабочей силы военнопленных, поскольку их можно было, за исключением офицеров, использовать на работах в соответствии с их воинским званием и способностями24.
Гаагские мирные договоренности и дополнительные международные соглашения по защите раненых, военнопленных и гражданского населения25 были заменены после первой мировой войны Женевской конвенцией от 27 июля 1929 г. Она ос-
20
No comments:
Post a Comment